В левой среде, объединенной стремлением к социализму, давно идет ожесточенный спор: каким образом к нему двигаться? От ответа на этот вопрос зависит успех практики политических сил и содержательное наполнение их программ. При этом часто забывается, что отвечать на этот вопрос необходимо научно, как и требует марксизм, то есть опираясь на исследование реальной социальной структуры. Печально, но факт, что не только у левой молодежи, но и у именитых ученых знание о реальной структуре современного общества не выходит за рамки реплики полуграмотного солдата-большевика из культовой документальной повести американского левого журналиста Джона Рида про Октябрьскую революцию «Десять дней, которые потрясли мир»: «Есть только два класса — пролетариат и буржуазия, и тот, кто не за один класс, тот, значит, за другой».
Однако сами классики заметили, что в «Манифесте коммунистической партии» 1848 года «эта теория была применена в общих чертах ко всей новой истории» (Введение Энгельса к изданию «Классовой борьбы во Франции» Карла Маркса 1895 года). Энгельс в 1894 году успокаивает итальянских социалистов, обратившихся к лидеру Интернационала с вопросом: «А где, собственно, в аграрной Италии революционный авангард?», и напоминает им строчку из Манифеста: «…социалисты всегда являются представителями движения в целом… они борются во имя достижения ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время в движении сегодняшнего дня они отстаивают и будущность движения».
Энгельс посоветовал местным вождям рабочей партии поддержать демократов-республиканцев, заключить союз с ремесленной и аграрной буржуазией, бороться вместе с ними за буржуазную республику. В связи с тем, что сам лидер рабочего Интернационала столкнулся с непониманием на местах, он разъясняет, что буржуазная республика — это «политическая форма, в которой борьба между пролетариатом и буржуазией только и может найти свое разрешение».
Примеров того, что классики в своих политологических работах, посвященных революционным событиям в различных странах, совершенно не ограничиваются абстрактной классовой борьбой «в общих чертах», множество. Мало того, они настоятельно рекомендуют этим не ограничиваться. Более того, они даже настоятельно просят своих коллег по Интернационалу «отстаивать будущность движения», то есть идти на компромиссы с различными фракциями оппозиционной и прогрессивной буржуазии.
Протестный период 2011-2012 гг. в России дал нам немало стимулов для изучения современного общества РФ.
Стоит задуматься, что в протестной Москве, где «вышло на площадь» намного менее 1% жителей России, живет 10% населения федерации. 70% из 142 млн. граждан живет в крупных мегаполисах, то есть в 20 больших городах РФ, которые в эти протестные годы на своих площадях поддержали столичный бунт. Следовательно, если в Москве вышло 100 000 человек, значит, никакими «мелкими группами провокаторов» там и не пахнет. Это самая что ни на есть активная часть большинства граждан России. И пополняется эта часть за счет так называемого «молчаливого большинства».
По данным Минэкономики, 80% ВВП страны составляет сфера услуг. В сфере сервиса работает большинство граждан страны. «Сфера услуг — непроизводительная сфера», — говорит ортодокс, тогда как победоносную пролетарскую революцию, по классикам, должен совершить непосредственный производитель. Видя в «офисном планктоне» паразита, ортодокс забывает, что непосредственный производитель окружающих его вещей, а, следовательно, и революционный авангард, проживает в Китае. Таким образом ортодоксальный коммунист из российской рабочей партии объективно представляет интерес китайского рабочего.
На дворе новые социально-политические условия, которые характеризуются господством ТНК и ТНБ. Они принадлежат не отдельному частнику, а корпорации. Прибавочная стоимость создается в другой стране, а национальная экономика подчинена спекулятивному капиталу, который просто сворачивает производство. С приходом к власти неолиберальных правительств это происходит везде, в том числе и в России.
На данный момент идет планомерный демонтаж уральского гиганта. Ныне промышленный рабочий класс Уралмаша — остатки бывших трудовых коллективов. Директорат Уралмаша просто распродает завод на металлолом. Трудящийся перестает быть промышленным рабочим классом — он поглощается офисами, мелким и средним бизнесом, кучей маленьких конторок, торгующих ширпотребом и услугами.
Ситуация с БАЗом также знаменательна. Что там происходит с точки зрения того же марксизма-ленинизма? Происходит странное. Капиталист не хочет эксплуатировать пролетариев, сворачивает производство, распродает цех, а выходящий на митинг рабочий класс просится обратно в эксплуатацию даже на худших условиях.
В знаменитом Пикулево ситуация выглядит так же, как и в случае с БАЗом: олигарх Дерипаска сворачивает производство, которое ему уже невыгодно. Он стремится увести его и распродать за рубеж, чтобы получить быструю прибыль. Побочный эффект — увольнение рабочих. Все идет по плану. Однако назло олигарху рабочие перекрывают федеральную трассу. Только после засветки в СМИ бюрократия начинает реагировать на ситуацию. Приезжает Владимир Путин. Он «спасает» рабочих — Дерипаска отказывается сворачивать производство. Однако за кадром осталось, что тогдашний премьер-министр, а нынешний президент выделил из госбанка ВТБ, 99,9% акций которого принадлежат Центральному Банку России, немалую сумму олигарху на покрытие его затрат.
Резюмируя, можно увидеть реальные отношения между участниками истории: высшим чиновником, олигархом и рабочими. Чиновник, как нанятый менеджер граждан РФ, платит частнику деньги за то, чтобы тот пошел против своих же интересов, чтобы рабочие трудились дальше. Вроде бы хорошо, однако смысл данных действий не в том, что кто-то там заботится о рабочих, а в том, что перекрытие федеральной трассы потому и заставило премьера приехать лично, что подобные акции бьют по его рейтингу, следовательно, по электоральной поддержке, а, следовательно, по единственному, что оправдывает существование сегодняшней власти — по выборам.
В выигрыше остался только высший чиновник. Олигарх, после того, как потратил деньги на дальнейшее (неэффективное в смысле прибыли для самого себя) производство, после выборов снова свертывает цементный завод, рабочие снова получают листы увольнения. Зато чиновник получил нужное количество бюллетеней.
Из всего видно, кто является господствующим классом в Российской Федерации. Это отнюдь не промышленная буржуазия, с которой положено, по марксистской ортодоксии, воевать пролетариату.
«Большинство социалистов продолжает рассуждать по старинке, не считаясь с реальностью. Они не видят либо не хотят признать, что капиталисты точно так же отстранены от власти», — писал известный американский экономист Дж. К. Гэлбрейт.
Примечательно, что само оформление бюрократии в правящий класс, отстраняющий от господства буржуазию времен «чистого» капитализма, произошло не без помощи самих же коммунистов, в верности идеалам которых клянутся современные леваки. Об опасности бюрократического перерождения диктатуры пролетариата напоминали большевикам не только тогдашние оппоненты от социализма — Плеханов, Каутский, Бернштейн, Аксельрод и другие, но и сами вожди российских коммунистов — Ленин, Троцкий, Бухарин и Сталин.
В «18 брюмера Луи Бонапарта» К. Маркса можно прочитать о «стремлении бюрократии к самовластию» и о том, как «Бонапарт вынужден был создать рядом с подлинными классами общества искусственную касту, для которой сохранение его режима — вопрос о хлебе насущном». Маркс видел в «искусственном классе» потенциал самовластия.
Современный российский чиновник является одновременно и акционером крупных частных компаний, а весь слой чиновников распоряжается большей долей собственности различных ОАО, что в итоге делает его еще и собственником основных средств производства, делает представителем самостоятельного класса.
Вывод однозначен: господствующим классом в Российской Федерации является бюрократия.
Не понимая этого, пренебрегая тем фактом, что сырьевой бизнес в большей своей части контролируется российской высшей бюрократией, «патриоты» и левая ортодоксия, выступив против «болотного» протеста, выступили тем самым в роли защитников господствующего класса.
Всполохи недовольства правительством тлели на всех бизнес-информационных площадках современной России. От газеты «Коммерсант», журналов «Эксперт» и, например, сайта «Деловая Россия» (не зря имеющего подзаголовок о том, что данное сообщество включает в себя только несырьевой бизнес) всё последнее десятилетие веяло оппозиционностью. Тот же «Российский союз промышленников и предпринимателей» (РСПП), являющийся ведущим объединением в «Деловой России», имел и имеет в своем составе как раз таки бенефициариев либеральной оппозиции.
Идея создать правую партию, представляющую интересы именно несырьевого бизнеса, давно уже витала в информационных материалах «Деловой России». Неудачным клоном СПС стало «Правое дело», возглавлять которое поставили представителя РСПП и «Деловой России» Михаила Прохорова. Другие представители и «Деловой России» и РСПП Александр Лебедев и Петр Авен раскручивают деятельность уже оформившегося вождя либеральной оппозиции Алексея Навального.
Интересно просмотреть первые вступительные части программы любой либеральной партии, будь-то «Яблоко», РПР-ПАРНАС, «Народный альянс» или «Гражданская платформа». Там «торчат ушки» отнюдь не Госдепа США, а все те же интересов представителей РСПП и «Деловой России». Главная идея их политических программ — устранение господства сырьевиков. Экономические и политические требования так же начинаются с оценки сырьевой ориентации России как приносящей ущерб «деловому климату» и «конкурентному бизнесу».
Таким образом, налицо борьба между сырьевой фракцией буржуазной бюрократии, господствующей на верхах аппарата и промышленно-финансовой, и промышленной фракции буржуазии, отчужденной «сырьевиками» от рычагов верховной власти. Раскол верхов очевиден.
О причинах недовольства либеральной буржуазии существующим режимом так же можно узнать, если проследить за ее рупорами информации. Это: непривлекательная инвестиционная атмосфера (когда инвесторы просто боятся вкладывать в проекты российского бизнеса), налоговый и коррупционный гнет, силовой прессинг, политика в пользу крупных «своих» фирм в ущерб некрупному развивающемуся бизнесу, лоббирование интересов монополий в пику интересам мелких и средних компаний, отстранение традиционных партий бизнеса от реальной власти, устранение свободной политической конкуренции.
При этом критика проводимой политики, исходящая из тех же «Коммерсанта» или «Новой газеты», совсем не лишена объективности. Режим обычно клеймится как власть силовиков-сырьевиков, не дающая развиваться «честному бизнесу». Баронесса либерально-радикальной публицистики называет главных бюрократов не иначе, как люмпенской властью, а один из обозревателей той же газеты, доктор политических наук В. Пастухов, пишет статью «Государство диктатуры люмпен-пролетариата», уже из самого названия которой ясно, что он хотел ею сказать.
Однако, несмотря на то, что Пастухов — ярый антисоветчик, антикоммунист и просто либерал, он в точности умудрился повторить Маркса, написавшего в «Классовой борьбе во Франции»: «Финансовая аристократия, как по способу своего обогащения, так и по характеру своих действий есть не что иное, как возрождение люмпен-пролетариата на верхах буржуазного общества». Эти слова относятся к революции 1848 г., когда промышленная буржуазия — та самая, которая стремится к индустриальному подъему, — воевала против финансистов, захвативших власть при Луи-Филиппе и в угоду обогащению на спекуляциях громила интересы буржуазии промышленной, выступавшей с республиканскими лозунгами.
Если учесть, что функцию финансовой аристократии сегодня выполняет все та же бюрократия, являющаяся держателем акций корпораций, спекулирующих на сырье, то аналогия с 1848 г. вполне уместна.
Отсюда, кстати, и вполне понятна причина деиндустриализации и захоронения «инвестиционного климата». Как и во времена «весны народов», спекулянты, против которых пошла воевать производственная буржуазия, тормозили ее развитие распродажей всего и вся, боясь вместе с усилением производственного капитала усиления влияния промышленников. «Люмпены» ущемляли ее политические поползновения, ликвидируя республиканские либерально-буржуазные порядки, устанавливая монархическую вертикаль власти, назначаемое чиновничество и монопольное положение партии роялистов в парламенте. В общем, демократия, даже буржуазно ограниченная, такому порядку вредна. Аналогии с современной вертикалью власти, при которой идут ущемление парламентской демократии и деиндустриализация, очевидны.
Лозунг «Честные выборы», выдвинутый локомотивом «болотных» протестов, на практике означает не что иное, как создание условий реальной политической конкуренции на выборах в законодательные органы федерации и ее субъектов, с помощью чего оппозиционный бизнес сможет создать свои группы лоббирования и защищать свое дело.
В современной России сомнения в обоснованности претензий со стороны гражданского общества к политике правительства неуместны: даже официальная печать не способна обойти острые вопросы и старается как-то на них реагировать. Во время протестов митингующие с той и другой (условно — «Болотной» и «Поклонной») стороны валили все беды народа друг на друга. Причем те и другие стояли за перемены. Одни — за перемены в сторону так называемой «стабильности», другие — за перемены в сторону демократизации. Господствующая номенклатура умудрилась одновременно ущемить интересы трудящихся, свертывая социальное государство, и интересы бизнеса, ухудшая «инвестиционный климат».
«Болотная» собрала в основном «конторский пролетариат» и оппозиционный бизнес, в офисах которого и работает «офисный планктон». Если учесть, что этот протест был обозван «бунтом сытых», можно сделать вывод, что претензий к работодателю, то есть к эксплуататору, конторский рабочий класс не имеет, но имеет их к правящей бюрократии. Можно предположить, что это недовольство эксплуататора солидарно с недовольством эксплуатируемого.
Основные представители митингующих «за стабильность» — бюджетник и рабочий моногорода. Обе категории сегодня объединяются административной зависимостью.
Таким образом проглядывает противоречие между административно-зависимой частью населения, жизнь и благосостояние которой непосредственно зависит от бюрократии, и частью населения, относительно независимой от чиновников. Первая часть обеспокоена потерей работы, поэтому протестные действия с ее стороны маловероятны. Промышленный пролетариат находится в точно таком же положении, особенно в моногородах, где рабочий административно зависим, так как чиновники собой представляют интересы рабочей заводской аристократии (что видно по Первоуральску, Нижнему Тагилу, Краснотуринску или Верхней Пышме), и экономически закабален, так как получает жилье и кредиты по заводской «путевке». Таким образом пролетариату, оказывается, есть, что терять в своей борьбе, тогда как в те времена, о которых писали классики, им действительно было терять нечего, кроме своих цепей.
Офисный пролетарий в этом случае свободен и не получит административный нагоняй за то, что вышел против «кровавого режима». Мало того, босс вполне может за это своего работника поощрить. Вполне может быть, что босс сам идет в колоне за «Честные выборы» вместе со своим эксплуатируемым работником.
Точно таким же способом можно описать и интересы представителей разных слоев буржуазии. Ее также можно разделись на страты, зависимые от того или иного субъекта социальных отношений.
Местные предприниматели, озабоченные судьбой своего дела, — постоянные прихожане депутатских и министерских приемных. Они в этом случае уступают только нашим пенсионерам. Жалобы везде практически одинаковы: монополия, бюрократизация и силовой прессинг. Налоговое давление также является мотивом, но суть в том, что, кабы не мешало ранее перечисленное, предприниматель способен будет забыть о налоговом бремени.
Однако проблема экономического монополизма неразрывно связана с проблемой монополизма политического. Группы лоббирования просто отдают те или иные заказы не тем, кто лучше их делает, а где сидят свои. С рынка выдавливается одна часть буржуазии в пользу другой, через различные связи повязанной с правящей бюрократией. Таким образом требования «честных выборов», устранения политмонополии и т.д. — в общем, требования либерального парламентаризма, исходящие от некоторых кругов бизнеса, — совершенно обоснованы и отвечают их насущным интересам.
Вырисовывается картина объективных условий буржуазно-демократического характера процессов 2011-2012 гг. Также виден расклад сил, в этом процессе участвующих. Фракции верхов просто тянут на свою сторону заинтересованные низы. Рекламируют: «Стабильность» или «Демократия».
Однако если учесть, что бюрократия контролирует бóльшую часть бизнес-активов страны, причем самых прибыльных, то перспективы буржуазного майдана малы.
Но, как известно, в марте 2013 года в Москве прошел Экономический форум (МЭФ-2013). Организатором выступили академическая интеллигенция и представители промышленных союзов России. Примечательность данного форума в том, что за последние 20 лет это первое мероприятие такого масштаба, прошедшее как альтернатива.
Собрались известные своими взглядами Бондаренко, Бузгалин, Геращенко, Глазьев, Делягин, Дмитриева, Смолин. От иностранных корреспондентов приехали также известные своими взглядами Валлерстайн, Амин, Акаев, Гидденс, Гэлбрейт. Приезжие участники — все как на подбор представители левой мысли и активные участники социалистических мероприятий. Обсуждались такие темы, как «Кризис рыночного фундаментализма в мире и России. Рождение новых ориентиров», «Будущее России: новая индустриализация или сырьевая модель?», «Экономика должна обслуживать народ, а это в основном средний и бедный класс», «Как реализовать потенциал экономики России? Политические механизмы» и т.п. Прослушав выступления, можно сделать вывод о стандартной программе российской коммунистической партии.
На удивление форум оказался не замеченным широкими СМИ, большая часть которых о нем вообще умолчала. Но это не подвальные посиделки левацких групп, пленумы левых партий и даже не Форум левых сил, которые собираются усилиями активистов политических движений. Это мероприятие высокого уровня.
Кейнсианский подход форума был очевиден, так же, как и заинтересованность в нем со стороны части буржуазного класса. Форум поддержали даже представители оборонно-промышленных кругов, которых никак не запишешь в обойму оппозиционно-либеральной буржуазии.
Одной из главных тем форума был вопрос о ВТО. Практически все участники осудили действия руководства России по вступлению в данную организацию и не без оснований. Участие РФ в ВТО оказалось выгодно только нефтегазовому комплексу. Таким образом левая академическая интеллигенция высказалась в защиту интересов отечественного предпринимательского класса. Из политических сил форум поддержали две парламентские партии, называющими себя левыми, — КПРФ и «Справедливая Россия». Они обе по вопросу о ВТО голосовали категорически «против» решения сырьевой бюрократии.
Достаточно просмотреть состав фракций в федеральном парламенте обеих организаций, чтобы убедиться, что их основной состав — представители науки и промышленности, не заинтересованных работать в сырьевом придатке.
Многие левые отвергают какие-либо существующие объективные факты новейшего времени и мыслят по мерке ситуации начала ХХ века. Они игнорируют отсутствие заинтересованности в создании социально-ориентированной системы распределения благ не только у низов, но и части верхов. Игнорируют необходимость развивать капитализм. Последний сам создаст объективные условия для борьбы пролетариата с буржуазией, которая, кстати, находит свое высшее выражение в существовании буржуазной республики, за которую бился об оцепление ОМОНа столичный «болотный» протест.
Роман Зыков.
Источник: http://rabkor.ru/
